Вечность знает мой девиз.

Осень стала совсем прозрачной. В сухом горьковатом воздухе виден её скелет. Моя тоска выгнила по контуру. Я не поднимала руку на трубку с вечера пятницы, когда после катарсиса я отказалась принимать участие в непонятном уборочном механизме. Все выходные я пыталась ссыпать все, что можно, за подкладку памяти, чтобы дышать дальше. Но вдохнуть не получалось. Мероприятия не отпечатались в памяти, словно я эти дни вообще не жил.
Понедельник я просто не помню.
Кажется, я искренне не понимал, зачем проснулся.
Вторник и среду я просто провалялась в депрессии, не в силах утром встать, исходя кровью, плачем и тоскливым холодом смерзшихся вен.
Мне кажется, из плена веществ вырваться легче, чем из человечьего плена. Я же сама по нему тоскую. Сама расчесываю укусы, чтобы не заживали. Сама капаю в незарастающую рану солью собственных слез.
Я хочу, чтобы меня мучили. Издевались. Доводили до слез.
Я могу смело покупать героинтрамадол, потому что вместо него мне подсунут анальгин. А завтра меня за это выебут общественным презрением. Но мне глубоко наплевать на мнение презрения. Пусть они все сами себя презирают. Вечность знает мой девиз.

@темы: проза смерти

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

До и после Катарсиса...Hold Fast!

Да, я потеряла Друга. Не просто друга, а именно так. С огромной буквы. Всё еще готова откликнуться, но уже чувствую позвоночником вытертые нити, которые разорвутся, если за них зацепиться. Мы слабы, когда забываем о данной нам силе. Мы слабы, когда отталкиваем источник наших сил, чтобы потом упасть на треснувший панцирь, скуля последними словами. Как виртуозный онанизм средневековой схоластики: творение не из нихуя, а из себя, с самой железной постановой: ибо нехуй. И минеральная вода вместо крови, и будущее мертво, и не свет в конце тоннеля, а тоннель в конце света. Осеннее, ночное: вчера ночью был первый снег, сухой и холодный, как свидетельство о смерти, и серое небо цвета кровельного железа, и котята, размазанные по стенам. Не могу больше. Жалко их. Они же еще пожить не успели даже.
Я, как Бьорк, фонтан крови - в виде девушки. С каждой секундой мое одиночество переходит в вечность, чтобы уже не вернуться, но чтобы оставить след. Хоть как-то подышать сердцем, когда сплошной капроновый дождь вокруг.
Я понемногу забываю человеческий язык, объясняясь преимущественно клыками облаков и кольцами дыма. Ночные иглы исклевали меня всю, до последней точки. Я опять превратилась в волка.
Я рвалась на концерт Catharsis'а, как в последний бой. Когда мы вышли с концерта, моё сердце было распахнуто настежь, безрассудно открыто, маленькое, сильное, кровоточащее и горящее, в него любой мог плюнуть. Но плюнул Он.
Я не ожидала этого. Я была просто тупо не готова к этому. Я испугалась и охуела от такой жуткой, свинской неблагодарности, которой я уже давно не могла предположить за этим человеком, с которым мы уже четвёртый год понимаем друг друга с полуслова. Нам никогда не было друг с другом скучно или не о чем разговаривать - мы встречались и сутками напролет говорили на своём языке, которого никто вокруг не знал и не понимал. У него не было друзей, кроме меня, у меня не было более близких собеседников, которые хотели бы слушать меня, для которых то, что я говорю, было бы действительно важным.
Словом, удар был предательский, сильный и расчитанно-жестокий. Холодный, расчётливый, полный ненависти удар. Сердце мгновенно обнесло ледяной коркой, я не могла даже плакать, глаза замерзли, хотелось только уйти, бежать от этого страшного человека подальше, потому что он более не был собой, и я его не узнавала. Как в кошмарном сне, когда в родном лице проступают жуткие лики с трупными пятнами.
Но меня уже было не сломать, не согнуть, не изменить одним лишь чьим-то жадным до жути желанием. Я была счастлива, я окончательно обвенчалась с музыкой, и музыка закружила, подхватила меня на руки, унесла прочь и спасла. Я благодарна - и катарам, и этому чудовищу, сожравшему одного из лучших моих друзей - теперь я уже никогда не буду держать двери на сквозняке, форточку на ветру, а сердце - нараспашку.

@музыка: Catharsis, "Eirie Light"

@темы: проза смерти, визионерство, трипы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ручной песец

Скоро я напишу книгу под названием "Ручной песец". В ней будет рассказываться о том, как собственноручно изготовить песец в домашних условиях из подручных материалов. А также что именно следует предпринять, чтобы ваш верный песец всегда пребывал с вами.У меня проблема при загрузке и загрузка при проблеме. Когда вместо сердца уже свисток, когда настоящее - поиск вен, по которым идёт переменный ток - немыслимо хочется перемен. Но не перемен переменного тока толка, а перемены ветра, погоды, в жизни и безо всяких тревожных звонков! Короче, на седьмой день мну всё остопиздело.
Потому что раньше я делала это для того, чтобы получались первостихи и можно было кричать через них букву боли. Сейчас это всё работает уже не зависимо от проводящей силы. Прямо собой, прямо собой, сам себе... Это преждевременное старение, но я же тут не надолго, так что всё в силе.
А на самом деле я давно не буква боли, а нечто шипящее. Шипящие - это те, у кого есть шипы. Кругом (квадратом?) все живут по принципу чем шире наши жопы, тем теснее наши тылы. А я все пытаюсь объять необъятное, впихнуть невпихуемое и въебать невъебенному. Хотя бы раз, хотя бы во сне.
К чему я это всё?
К тому, что я превращаюсь в тупую пизду, и этим все сказано. Я снова сорвалась с диеты, мне нет еще и 25, а я уже алкоголик с 10-летним стажем, я жру наркотики и таблетки, а если в кого влюблялась - исключительно в козлов и идиотов. Или в женщин. А тут еще персонаж из жуткой сказки, который умел договариваться с грибами, подать на сковородке кусок запредельного абсурда, а мы тоже собирались книгу с ним писать и петь еще, кажется. А лечь и охуеть я не могу именно потому, что в пламени брода нет, и не важно уже, красилась я перед трипом или нет, и глаза мои никто не оценит, а ведь там и вправду и хрусталик, и сетчатка, и тушь с тенями, и даже радужное облачкорадужная оболочка.
"Все, что происходило вокруг, не имело смысла, так как все составляло куски, и куски эти вращались произвольно, и уловить что-либо было невозможно... Некуда было возвращаться. Я совершенно не могла вспомнить, как оно там всё обычно, и кто я. (...) В туалете было очень сложно что-либо совершить (...)Когда меня было много кусков, я была как-то счастливее..."
Меня объявили красивой бесполезной хуйней. Я не заслужила это лицо, для меня оно трепещущая от ветра тряпка, растворяющаяся в Вавилоне.
Изначальная безграничность детей, сумасшествие одушевленности, полёты на метёлках, кино на телебульоне - проторчать телевизор это же святое дело.
Рисовать голос замерзшей жизни, при помощи помутневшей фантазии. Самой охуенной была ночь с воскресенья на понедельник - тёплой и тёмной, с разноцветными огоньками, сухими розами, свисающими с карниза, утренним пеплом и кружкой зелёного молока.
Под манагой я два часа ехала не помню откуда не знаю куда. Холод победим камином, а голод - амфетамином. Поговорка, бля.
Коллективное безответственное потихоньку берет свое, оно и люди как любовь и смерть, как Ромео и Джульетта, как Пошёл и Нахуй. Все безжалостно любящие знают, что обмен обманами неизбежен, что слабость непобедима, а сила непредсказуема. С другой стороны, только истинный песец может позволить себе быть по-настоящему требовательным. Ночи с пятницы на понедельник или марафоны на фоне фена - все это уже было. Хотя с одиночеством тоже не соскучишься.
Жестокость это квест, это книга, которую нужно прожить. "Всё, что я взял от любви - право на то, что больней". Другого не дано, даже перепончатокрылым пантерам вроде меня. Ручной песец, дорогие мои друзья, ручной и пушной. Возможно,не один, как сладкий опыт сиропа от кашля и сам сироп, как стихотворение и поэт, как танец и танцовщица.
А к цитате из "всего о жизни" я могу добавить только то, что если ты не на кумарах, то ты на умняках.

@темы: проза смерти, визионерство, трипы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Чёрное зеркало

Те, кто за искру искренности и глоток настоящего кислорода готовы отдать себя полностью - соль земли, вкус воды, запах воздуха и прикосновение огня.
Отдавая все, разрушаешь себя, через это осознанное саморазрушение запуская чисто созидательную реакцию самопреодоления, отправления эгоизма в расход. И по умолчанию не уместно ждать какой-то награды. Потому что так-то это естественно.
Ночь не может быть светом, но может быть внутри. Ночь внутри определяет внутренний свет. Так что ночь друг всех иных, особенно самых светлых.
При всем понимании справедливости полной самоотдачи, чисто эгоистически жаль себя развоплотить. Сгорание, аннигиляция личности начинают казаться какой-то реальной потерей. Например, для тех, кто успел полюбить тебя как поэта. Или оценить как медиума. Хотя по сути для тебя это одно и то же.
Сейчас я осознаю, что дальнейшее развитие себя как медиума, культ работы с проводниками, в конечном итоге убьет меня. Когда через меня начинает ебашить информация космогонического уровня, я просто начинаю себя бояться.
Сплошной танец стал гораздо слаженней, сложнее, красивей и созидательней. Движение навстречу, необходимость чувствовать. Диалоги на языке, непонятном и завораживающем для левого уха, который попутно обогащается новыми терминами.
Я способна превратить любой проводник в энергетический канал, который проводит потоки света, энергии, информации. Но интенсивность проживания с силой проводника изнашивает мой носитель вплоть до того, что он сам становится проводником. А это означает ускоренный обмен веществ и энергообмен, преждевременное старение, ускользающая красота и отсутствие репродуктивной функции на уровне осознанного решения.
Стихотворная форма результатов сеанса связи и музыкальность как свойство звуковой структуры - вариант осмысленной творческой отдачи. Возможно, это кому-нибудь понадобится. Слава меня не интересует, да и пользоваться популярностью эти психосмысловые подгрузы не могут в принципе.
Великий отказ идет на всех уровнях. По сути, от всего. В то числе и от себя. В общем, та же смерть, но сбоку.
Я теперь знаю, что самопожертвование убивает взаимодействие и сотворчество во всем. Я знаю, что мне могут и помогать - по мере возможности и силы тяги.
Разумеется, я не отказывалась от возможности провести реакцию, можно позволить себе не врать. Но я подхожу к точке невозврата, за которой окончательно перестану быть собой. Смерть одна, способов много.
Я бы очень хотела перестать врать. Ощущающий истину не должен врать через слово и жить многослойной, как фаст-фуд, жизнью, - такой же трудноперевариваемой, быстрой и бескислородной.
Не знаю, что это больше - осознание степени личной ответственности за все, что ты несешь (свет, бред, истину, информацию без носителя), или наконец-то сделанный выбор, осознанный беспредельно широким сознанием, когда одни проводники уже оказывают эффект других проводников. А запись все равно начинается по дороге обратно в одну из своих уже почти утраченных возможностей - туда, где ты один.
Там тоже имеется необходимость вранья. Вернее, умолчания. Причиняемую им боль чувствую уже даже я сама.
В общем, передо мной зеркальное озеро, черное зеркало и огненный контроль. Чем всё закончится, я отказываюсь заглядывать.
Когда-то я мечтала о взаимности хоть в чем-нибудь, о встречных потоках. Теперь я не знаю, что делать с непрерывными потоками - потому что они настолько истинны и искренни, насколько невозможны - и оба они требуют от меня отказа. Того самого отказа от вселенского видения и знания, от умения чувствовать, на какую ногу хромает мир - к которому я уже сама подошла, никто меня не учил, - и от пути, обязывающего к сцепкам социальных сетей. Но нельзя забыть о том, что жить можно только любя - сильно, нежно, безоглядно. Критическая точка уже заострена внутрь беспредела.
Утренняя зарядка как утренняя заря. Этот рубит, этот не рубит, этот пляшет, а этот СВИСТИТ.

@темы: визионерство, трипы

---

Санёк или Провинциальная шерсть.

Санёк появился на свет не в результате объединенного оргазма, а в результате стечения обстоятельств. Его делали пальцем левой ноги, но никак не успели доделать, иначе бы он не был бы хуерогим оленем из Нижнего Задутова или Нихуя не Стоятово, на площади имени Хуже Некуда. Там надпись "возврата нет", и надежда осталась в Верхнем Ебуново. Эта хуйня никогда не закончится. Пиздец будет длится вечно.
Блохи с родословной, породистые мустанги чавкают на руинах мозга Санька и не дают ему покоя своим благородством. Он любит и ненавидит свое обручальное кольцо так же, как любит и ненавидит себя. Он зол на весь мир, который не требует от Санька уже ничего, потому что это глупо и бесполезно, и ничего не ждёт, потому что это бессмысленно. У Санька осталась одна забава - пальцы в рот и весёлый свист. Горлум-свисток. Мертвый свисток. Господи, это так страшно, Санёк. Любил ли ты когда-нибудь сердцем, а не хуем и ртом? Забывал ли ты о себе? Обезличивал ли себя ради другого? Хочешь научиться жить без человеческой крови? Или без неё мертвые не чувствуют себя живыми?

@настроение: пиздец как он есть

@темы: проза смерти

---

Оправдание свободы (17.09.2010).

После ядерного фиолетово-чёрного заката с синюшным отливом - солнце закатило глаза всеми оттенками ночи - начали сгущаться сумерки. Синие, потому что вечер пятницы. В каждом встречном незнакомце с развязным поведением мне видишься ты - со своими огромными глазами, полными ртутного моря. Знаешь, я всё-таки предала жизнь, изменив ей со смертью. Я сама не заметила, как захлопнулась эта мышеловка. Когда ты понимаешь, что теперь это уже не проводник и не слабость - это теперь твоя сила. И нет у тебя больше других сил, кроме подобных - заемных, страшных, божественно прекрасных. Что из тысячи дорог ты выбрал самую кривую и глубокую как кроличья нора мимо банок с вареньем.
Теперь я прекрасно понимаю, как тяжело из раза в раз, из вреза во вред врез оказываться в списке пропущенных вызовов.
Сумерки окутали-опутали своими темно-синими лентами, связывающими миры, драными клочьями разорванной, израненной ночной темноты. Я хочу быть сейчас рядом с тобой, до слёз, до судорог, до первой и последней крови, комы и реанимации.
Ты бьющийся и бьющий пульс моей жалкой жизни, ты тоже смысл - мой смысл, мое неровное истеричное запущенное сердцебиение без тебя превращается в порванный насос. Мы и вправду как небо без границ, ночь без берегов, огонь по ту сторону зеркала. Мои сны - твои объятия, а явь без тебя просто никчёмный фантик от засохшей конфеты. У меня сердце останавливается, когда тебя нет. А когда меня нет...
В моих галлюцинациях основной саундтрек - телефонный звонок. Я боюсь трубки, поющей голосом Фредди, огненно-рыжей раскладушки с битлами на дисплее. Я уже опять успела сделать тебе больно? Скажи, что нет, я спать не могу...хотя я
очень стараюсь наступить себе на не очень-то уж и музыкальное горло.
Я не крашусь сейчас, потому что очень часто заливаю глаза ручьями сладких проточных слёз. Осень красива павшей красотой.
И я боюсь к тебе приезжать. Не боли боюсь, а нереального счастья.

@темы: проза смерти, визионерство

---

Рубцы

Я подралась. Порвала подьюбник, у меня что-то с рёбрами, я не могу вдохнуть, болят крылатые косточки, выступающие на груди, вывихнуто несколько пальцев. От обещания сломать мне челюсть неловко увернулась. Заливаю кровью фиолетовый шелк, цепляю лесные веточки чёрными тюлевыми юбками и распущенными порыжелыми косами. Ночую в чужих потёмках, дома почти не появляюсь, глаза очерчены дымчато-грязевым ободком сплошной черноты. Знаете ли вы, что если вкатить себе хлористый для прочистки вен от тромбов, когда у вас второй день месячные, вы получите такое кровотечение, что радость бытия покинет ваше тело до прихода сильнейших обезболов?
Такой манерой существования сейчас никого не удивишь - это не такая уж музейная редкость, но и слишком современники заняты собой, чтобы осуждать или одобрять чужие проколы в кровеносных сосудах. Это уже давно стало личным делом каждого, и не интересует никого, кроме специалистов.
А рубцы на теле нешуточные.
Вмятины, порезы, колотые ранки.
Межреберные облака...

---

Знаю...

Дедуля не умер. Думаю, он и меня переживёт. У бабули шок, она совсем перестала адекватно соображать и забывает хвост недосказанной фразы, как под циклодолом. Мама чуть ли не круглые сутки проводит с ними в этой обледенелой больничке, где от одного вида одеял начинается чесотка.
Я рисую на лице взгляд, чтобы на работе не задавали лишних вопросов. Дома варю хрючево, пеку пирожки, качаю музыку, глотаю колёса пачками, чтобы потом всласть наплакаться. Сегодня на ночь обожралась андипала - там фенобарбитала дохуя, чтобы вырубиться. Андипал я честно спиздила у Дизеля, когда прибиралась после зельеварения. Мамик говорит, что возможно останется завтра на ночь в больничке. Не хочу ночевать одна почему-то, надо непременно кого-то позвать, отправиться чьим-нибудь обществом. Сварить если не молока, то хотя бы глинтвейна. Больше всего, конечно, хочется набирать непечатные номера. Но я не переобуваюсь в середине недели. Не знаю или знаю - неправильно это....

@музыка: Catharsis, "Hold Fast"

@темы: проза смерти

---

Не знаю...

Вчера я столько плакала, что сон милосердно забрал меня уже в 5 вечера. У мамы вечером были незаплаканные глаза и руки в экземе - значит, дедушка не умер. Вчера его прооперировали. Он мог не перенести операцию, но пока неизвестно ничего. То есть абсолютно.
Плакала не из-за этого. По своему поводу. Но тут еще и это.

@музыка: Catharsis, "A trip to elisium"

@темы: проза смерти

---

Переливы погоды.

Всю ночь прячешь коченеющие конечности под несколько голых одеял, неприкрыто заляпанных кровью, не от иньекций даже и незажатых ранок, а просто менструальной или из носа. Одеяла, хранящие следы секса, вмазок и драк.
Заворачиваешься то в мужскую клетчатую рубаху, то в жёлтый махровый халат и обуваешь двух пушистых серо-коричневых собак с кожаными носами. Проводишь вечера у плиты, потому что у плиты теплее. Все пытаешься сделать невкусно, но это бесполезно - все, кто хоть раз попробует, забывают, как сказать тебе "НЕТ". Это их злит, особенно тех, кто вынужден жевать твои кулинарные проклятия чаще других.
Подметаешь ветер хвостами расплетенных кос, падаешь среди бела дня со стоном на землю под тяжестью неба и невыносимых чужих глаз за спиной.
Кидаешь травки в кипящий котел и шепчешь собственные стихи. Знаешь, что одиночеством мы расплачиваемся за минуты, проведенные с любимыми, причём не важно, что наши любимые с нами делали - носили на руках или били по лицу. Хочешь позвонить по непечатным телефонам, но чье-то невидимое присутствие тебя останавливает. И ты отступаешь в слезах, переливающихся, словно смех.

---

Раздуем за календарь!

Впервые в жизни публикую в своем дневнике текст на общественной и научной основе, а не на личной и поэтической. Всё когда-нибудь бывает в первый раз. Срочно нужны заявки на участие в конференции! Ищем людей, которые смогли бы сделать её нескучно-практической, а греющей уши и копилку эрудита. Если вы знакомы с научно-нестандартными личностями, которые смогли бы оживить такое мероприятие своим ИНТЕРЕСНЫМ докладом или хотя бы присутствием в качестве слушателя, прошу переслать им следующую инфу:

Приглашаем Вас к участию в VI региональной научно-практической конференции «Национальные культуры Урала. Народный календарь: истоки и традиции».
На конференции предполагается обсудить опыт изучения и сохранения традиционного календаря, представить результаты полевых исследований календарных обрядов народов Среднего Урала.
Тематические разделы конференции:
- структура календаря;
- конструктивные принципы народного календаря;
- семантика и семиотика обрядов и обычаев;
- особенности фенологического календаря Урала;
- составляющие народного праздника;
- трудовые календарные обряды и обычаи;
- язык календаря;
- эстетические аспекты народного праздника;
- социальный аспект народного календаря;
- изучение и фиксация календарной обрядности: методические проблемы и исследовательские методы.
К участию в конференции приглашаются этнографы, фольклористы, историки, искусствоведы, лингвисты, представители других социальных и гуманитарных наук, заинтересованных в представлении достоверной информации об этнокультурных традициях народов Среднего Урала; а также специалисты учреждений культуры и образования, государственных и муниципальных органов управления.
В рамках конференции планируется:
- доклады и сообщения о традициях национальных культур на Урале;
- демонстрация этнографических фильмов;
- фотовыставка "Народные праздники";
- выставка предметов материального быта «Атрибутика календарных праздников»;
- презентация изданий, проектов и мультимедийных программ участников конференции.
- публикация сборника докладов.
Конференция состоится 19-20 октября 2010 г. с 10.00. до 17.00. часов в конференц-зале библиотеки им. Белинского, по адресу г. Екатеринбург, ул. Белинского, 15. Командировочные расходы за счёт направляющей стороны. Заявка на участие и текст доклада принимаются до 25 сентября 2010 года по адресу: 620075, Екатеринбург, ул. Горького, д. 33. Свердловский областной Дом фольклора.
Тел/факс: [phone].
E-mail: [email protected]
[email protected]
[email protected]

@темы: спам

---

Тревожные симптомы.

"Наверное, только человек со множеством зависимостей может ощущать себя порой удивительно свободным" (с)
Тревожные симптомы сигналы.
Тревожные сигналы симптомы.
....."Ручей пламени".....
Самое виртуозное ожидание - это эффект неожиданности.
..."Мёд вместо крови"....
Или сто добровольных лет одиночества. Не важно, с кем.
...."Шёлк вместо кожи"....
Абстяга без тебя - причина всех моих болезней. "Нетронутые струны света в тебе тянутся во все стороны" (с) Характер не сахар на хуй, "уникальное сплетение имперских амбиций и провинциальных комплексов", так сказали в политических новостях про мой любимый город Санкт-Петербург, он такой же, мне всегда нравилось такое - противоречивое, яркое, несносное, любимое до слёз. Что-то, с чем я накрепко повязана, как с собственным сердцем.
Суббота, наверное, это был последний тёплый денечек. Мне уже хотелось, чтобы он был такой осенний, с серо-белым маслом вместо неба, тяжелыми слезинками накрапывающего дождика, чтобы можно было уже в куртке-пилот, в утепленном камуфляже (опять закапанном кровью удачного переливания), заправленном в кеды и в штопанных полосатых чулках (непременно черно-белых и по колено), с рюкзаком... Чтобы поляна раскрылась с привычным кружевом наших шагов. Чтобы ребята подмигивали с влажной кочки и ложились в горсть. А он был такой летний-летний, с безоблачным небом, прозрачный насквозь, весь в высушенных разноцветных листьях, среди которых все же преобладал еще изумрудный, а не золотистый.
Поляна встретила легким ветром, птичьими криками, разочаровывающей пустотой кочек жёлтого сена, высушенного летней жарой. Может быть, в этом году они появятся позже из-за этой засухи. А может, и нет. Над жёлтой ершистой травой носились белый ветер и чёрные бабочки - словно клочья сгорающей на последнм солнце смятой бумаги.
Я плакала под бескрайним голубым небом от огромной боли в своей маленькой груди. Понимаете, это серъезно. Это очень сильная штука, и очень опасная. Она давно у меня, четвертый год, но такую форму приняла впервые. Что делать теперь, я просто не знаю, разве что отпустить ситуацию, но ведь тогда всё примет необратимый характер. Я не боюсь смерти, но смерть от этой страшной и глупой штуки кажется мне наиболее близкой - только руку протяни. Я могу даже не хотеть. Я могу сколько угодно протестовать износу мяса и сворачиванию крови в рулеты тромбов.
В общем, грибов не было. В прибранном осеннем склепе в красном вине стояла огромная жёлтая роза с кровавыми краями лепестков, свечи в подставках и узорчатый фонарь. Под розовым одеялом можно было укрыться от метели листьев и человеческих голосов.
Алмазное небо всё равно было - накануне ночью, когда я только приехала, оно опрокинулось в меня бездной, и теперь всегда может найти во мне еще одно своё отражение, бесчисленное из своих отражений. Я ночь в тысячи созвездий. Всегда была...
Когда стремительно покатился к закату день, я уехала, розовое одеяло не удержало меня. В груди всё так же остро и неотступно ныл всё тот же сильный комочек плоти - и этой задаче не было лечения, и этой болезни решения не было.
Воскресенье принесло один-единственный недолгий глоток покоя и облегчения от этого тотального нытья (гаснущего и вспыхивающего назло рекордам маленького солнца) в костлявой груди. Светило с неба чье-то большое сердце, и оно было столь же смертным, и тлели листья под невидимым дождём, и очень хотелось, чтобы вдруг стало возможно успеть на вчерашний рейс с восьмой платформы и пережать внутреннее кровотечение.
Мимо проходил день, и я перечитывала любимую книгу, которая вся состоит из опровержений и читается за два часа. Когда-нибудь, очень скоро, прямо сейчас, я напишу такую - но она выйдет длиннее, пронзительнеее и аморальнее, чем получилось у Бегбедера.
Я уже в пути, обдумываю мелкие детали дорожных поручней: подлечка компа, форум сеошников, новые способы заработка, загран... Но внутренне-то боюсь только одного: что эта подверженная смене ритмов штука не выдержит. Собьется. Вконец собьется.

@музыка: Infinite Tales, "Amoxicillin..."

@темы: вуайеризм, проза смерти, визионерство, трипы

---

Отcчёт.

Лето кончилось, вытекло продолжением в осень, в неоконченные грибные трипы, в море цветных огней и летящего ветра, в плывущие листья. Лето прощалось, обещая не возвращаться, а осень обещала быть теплой так, как обещают, что будет совсем не больно. Если ближе к осенним излетам я никуда не уеду, я умру. Уже без остатка.
Тоска по объятиям выше и сильнее глупых материальных ценностей. Я больше не могу отдавать, поскольку все уже отдала. Но благодарить не разучилась. Просто теперь все будет по-другому. Иначе, чем в страшных сказках, непременно кончающихся свадьбами красавиц с чудовищами. Даже если красавицы и чудовища умеют изредка превращаться друг в друга.

---

Как я провёл...

А проводник из меня, видимо, никакой не проводящий и уж тем более не провожающий. Поскольку я честно ношу доброе звание торчекрыла, мне периодически нужны эликсиры радости, не успевшие расфасоваться в пределах рыночной стоимости и торговых отношений. Недавно зарекомендовавшемуся в алхимиках персонажу с не очень добрым именем в тусовке известно, что я отягощена бездной знаний и начисто лишена веры. Меня отличают также оперативность и качество - не умею иначе, хоть режьте. А он в своих вечных проблемных ситуациях, в долгах как в соплях, и его обещания за содействие почему-то всегда казались правдой в моих ушах. И я приехала к нему после рабочей недели, и просвистела в рабстве до середины следующей недели, позволяя нещадно использовать себя как ресурс - энергетический, трудовой-вольнонаёбный, совместно-врезочный, музыкальный, магический и сотриперский в качестве свободных ушей для слива всех его озарений, глюков и телег.
Как будто у меня не бывает своих озарений, глюков и телег...
В абсолютно жестокой ипостаси парщика-захватчика он совершенно невыносим. Когда-то мы с ним общались плотнее, и каждый раз он находил еще одну мелочную издевательскую придирку, которую можно возвести в ранг абсолюта и с его помощью проводить еблю мозга до состояния полной непроводимости и лишения всех сил. В том числе и просто жизненных.
Периодически я начинаю заходиться в истерических слезах, теряю сознание и задыхаюсь, как рыба, только что выброшенная на лёд. И так до судорог.
В последний раз стартовой темой для садо-мазо стали мои честные слова в ответ на вопрос о поэзии в жизни этого распиздяя, обиженного на свою провинциальную шерсть. Просто он спросил меня, есть ли ему что делать в поэзии, и я честно ответила: "Нечего". Разумеется, после этого двое суток с редкими перерывами (по крайней мере, приход заткнул его) я снова и снова слушала, что мои стихи - километры пустых и бессильных слов, я не умею любить, не умею прощать, сука, пошла ты на хуй, я тебе сейчас ебало разобью, - пошла-ка ты по пустой ночной трассе в свой сраный Ебург, без копейки денег. Нет-вернись-останься-до-утра-мне нужна-твоя-помощь.... В общем, в таком стиле примерно.
Приняла историческое решеньице уволиться с работы. Вдохнула его в себя и всячески обкатываю.
Вечером после ошеломительной переписки с Лолитой, снятых зарплатных сливок и бесплодного разговора с ма, я вырубилась на 12 часов. Отбросила копыта и до утра, а то к ночи крыша совсем поехала от дефицита сна и голода.
С утра в ход пошла вата, но зато я нормально себя ощущаю весь день. Варианты настоящего, которое будет, разбегаются в разные стороны у меня в голове...

@темы: вуайеризм, проза смерти, визионерство, трипы

---

Розы.

Розы. Розы всегда были в бутылках - из-под вина или водки, как правило.
Я пересматриваю. фотографии в своем мобильном. Он у меня с прошлой осени. Хроника моей жизни, годичная хроника, уместившаяся в пару десятков роз. Стены, мосты, памятники, асфальт, перерезанное проводами небо. Розы в бутылках, расширенные зрачки, сплетенные пальцы, безвольно повисшие кисти рук, листья, снег, замерзшие капли. Вот, собственно, и всё, что наполняло мою жизнь визуально. Помимо книг, концертов, музыки и наркотиков, сбрызнутых алкоголем.
В бутылки из-под алкоголя смиренно вставали розы. И сохли, начиная с краев.

@темы: проза смерти

---

Близость.

В бесценные часы сладкого утреннего сна у нас с тобой была близость - то есть, мне снилось, что у нас была близость - и с тех пор я так полностью и не проснулась. Потому что не хотелось расплескать эту черножемчужную сладость.
Бля, мне страшно, что ты исчезнешь. Однажды просто не объявишься. Не выйдешь на связь. Или что со мной случится какая-нибудь мерзость, и я просто не открою уже больше никогда глаза. От одной мысли, что мы можем расстаться, не увидеться, не написать друг другу больше ни слова, не посвятить ни строчки - в глазах вскипают слёзы, мутные и горячие, словно вода из-под пельменей. Больно в груди. Бля, да мне вечно где-нибудь больно.
Мне ведь плевать, что ты из другого города. Да хоть из другого мира (а мне иногда кажется, что так оно и есть). Я тоже не отсюда. И мы наверняка знаем друг друга дольше, чем полагаем сознательно.
В моей жизни столько любви сейчас, что я в ахуе в ужасе. От того, что могу проебать хотя бы малую часть этого очевидного невообразимого и сказочного чувства.
Это пиздец. Это чудесно как пиздец. Это как только-только начавшие сбываться заветные желания.

---

Синдром Пети Сковородкина.

Чёртово ларидэ, перкеле, блядь! (запас цензурных ругательств иссяк). Уже опять восемнадцатое. Лето кончается у меня на коленях, я глажу бессильные листья пронизанными кровью руками.
Нужна денежная работа, срочно. Моё место в жизни не определено заодно с полом и возрастом. Тоска ебучая.
Кстати, о возрасте. Чё-то я очкую пить чай со взрослыми людьми. Они такие взрослые, а я нет. Не общаешься с ними - и живешь спокойно, а стоит только на них посмотреть, как сразу понимаешь, что у тебя проблемы. Причем без пошути. Даже когда я сегодня с утра чуть не убила спящую кошку (меня просто достало постоянно астматично задыхаться от её длинной белой шерсти), разоралась по поводу какой-то злоебучей хуйни, ма сказала мне, что мне надо лечиться, но я не безнадежна и даже не безденежна. Просто для меня "лечиться" означает автоматически признать себя "больным" - а я, хоть и не думаю о себе как о "здоровом", но и "больным" себя клеймить очень не хочу.
Иногда кстати взрослые очень даже адекватны мне - когда они забывают о том, что они взрослые. Когда забывают, кто написал "Заводной апельсин", а кто "Бойцовский клуб" - и спрашивают у меня, потому что кто же еще им напомнит. Я согласна работать Гуглом или Рамблером, чтобы иногда говорить со взрослыми людьми не с позиции вечно молодого вечно пьяного. Я не инфантильная ни в коем случае - просто мне неуютно в соце, а гармонично я вписываюсь только лишь в те кривые круги от руки, где вертятся такие же сумасшедшие и смешные, дерзкие и красивые. Не-нормальные.
А я до старости черно-синий, в тяжёлых ботинках, в драных джинсах с клёпаным ремнём, в джинсовке с вельветовым воротником. Потому что это мой выбор, и мне так нравится. Мне так хочется. Автостоп, ром с кока-колой, бутылка, игла и косяк, нижнее белье, перепачканное цветочным нектаром и манагой, пальцы с обломанными черными ногтями, содранные струнами.
Люблю вдыхать аромат виниловых пластинок. Раскрашивать лампочки, собирать осколки алмазного неба. Когда ветер свистит в ушах и заплетает волосы. Люблю колеса обозрения, прозрения и астрального зрения.
Я задрачиваю на старую музыку и старые книги, и до сих пор покупаю плюшевых медведей - не своим воображаемым детям, а себе.
На втором этаже здания, где я работаю, есть длинный тёмный коридор. Высоченные потолки, обсыпанный краской, известью и штукатуркой пол и вереница дверей. Как правило, они не заперты. Пахнет позапрошлым веком. История как она есть: пыльная, грязная. Я в перерыв сижу на лестнице. В ста метрах - кафе, где взрослые жрут что-то сервированое. А я жую конопляные семечки, пока в зрачках не забурлит, и смотрю на улицу.

@темы: проза смерти, трипы