Слушайте, блин, я пишу с пяти лет. Я играю с этим миром в слова с тех пор, как вообще узнала, что такое слова, и научилась говорить. Я была ребёнком. Моя кожа была изуродована нейродермитом, а все детские коллективы казались мне похожими на банки с пауками и толстую оберточную плёнку. Тогда еще не было никаких растворов, ни коммерческих, ни дружеских. Они появятся только на излете детства, когда оказывать сопротивление в одного станет необъяснимо тяжело. Когда захочется отдать эту беспричинную бесконечную любовь ко всему живому одному-единственному существу. Но оно рассыплется на десятки чужеродных элементов. Они ответят льдом под язык, и повалятся под ноги инсулинками с контролем. Я перестала отражать реальность, потому что моё недоумение разбило зеркало. Стихи были просто способом переварить боль, и я с ними ни к кому особенно не лезла. Растворы начались, когда стихи не помогли. А не раньше и не наоборот. Поэтому вот не надо мне этого - про горы ментального говна и словесную лавину. Это не обо мне, извините уж, что не попадаю под ваши всезнающие и везде ссущие расклады.